клип*зачеркнуто* фик

Название: Папарацци
Пейринг: йобилли
Рейтинг: PG-15
Жанр: романс
Размер: мини
Саммари: даже не фик, а такая небольшая мальдивская зарисовочка. Кто заценит известную цитату – дам шоколадку
Традиционный POV Йоста

Baby there's no other superstar
You know that I'll be your
Papa-paparazzi…

Щелк-щелк. Весь сегодняшний день наполнен этим звуком: вот близнецы плещутся в море, вот загорают, Билл сладко потягивается, а потом садится, показывая язык в камеру; вот они пьют шампанское, вот катаются на скутере: я кричу, чтобы Том подхватил брата под живот – девочкам понравится, а вот Билл поправляет врезавшиеся плавки… Стоп, это уже мой личный кадр. Вот Билл зачесывает волосы ладонью и заразительно смеется – так весело и непринужденно, настоящий семейный отдых. А фотографий на сегодня, пожалуй, достаточно. У меня по спине уже текут струйки пота, и, подойдя к близнецам, я выхватываю у Билла бокал и допиваю холодное шампанское залпом.

- Фотки покажи, - Билл широко улыбается и тянется к моему фотоаппарату. Том придвигается к нему, и следующие несколько минут я наблюдаю, как они, столкнувшись лбами, уставились в небольшой экранчик с одинаково глупыми улыбками.

- Это напрашивается на фотошоп, - Том тыкает пальцем в фотографию, где он лежит с таким выражением лица, будто вот-вот кончит. Билл радостно смеется, и они одновременно поднимают головы и смотрят друг на друга с такой невыразимой нежностью, что во мне просыпается ревность.

- Хватит с вас, - я отбираю у них фотоаппарат и, выключив его, направляюсь в дом. – Переодеться не хотите?

Том возвращается к своему раннему ужину, а Билл, разумеется, как послушная собачка, семенит за мной.

- Какой ты грубый, - он стягивает мокрые плавки и кидает в меня, снова начиная заразительно смеяться. Обожаю его смех. Когда Билл радостный, всегда хочется улыбаться. Уголки моих губ невольно приподнимаются, воплощая мысли, но я лишь молча стягиваю футболку и джинсы по дороге в душ. – Ты мыться?

Войдя за мной в ванную, он раздраженно цокает языком и педантично расстилает полотенце для ног у душевой кабинки, несмотря на то, что в спальне полный бардак и, если он хочет навести порядок, лучше начать оттуда.

- Спинку не потрешь? – он очаровательно улыбается, влезая в душ и обнимая меня за талию. Не могу злиться на это невинное чудо… Когда мы в отпуске, у него всегда столько счастья, и оно заметнее всего на не тронутом косметикой лице. Я притягиваю его еще ближе к себе и беру за руку, целуя пальцы.

- Зачем ты сейчас красишь ногти?

- Чтобы ты различал нас с Томом, - он снова смеется, - хотя это несложно… Он почему-то загорелей меня. И мускулистый.

- Ну и спи с ним, - не сдерживаюсь я.

- Я не могу спать с мужчиной, который способен затмить мой блеск, - на полном серьезе отвечает Билл и вылезает из душа, кутаясь в полотенце. Я застываю на месте, теряя дар речи. Не знаю, как это воспринимать в первую очередь: как комплимент Тому, оскорбление мне или то, что если бы он не считал брата достаточно яркой звездой, то мог бы с ним переспать.

Когда я выхожу из ванной, Билл лежит поперек постели на животе и, задрав ноги к потолку, с интересом роется в моем ноутбуке. Я уже даже не обращаю внимания на его непосредственную наглость.

- Еще несколько снимков, Детка? – я шлепаю его по заднице, отбирая ноутбук.

- Давай, - он вальяжно растягивается на одеяле, переворачиваясь на спину. – Хочу у бассейна, папочка. Папа-папарацци, - ехидно пропевает он, косясь на меня. Люблю, когда придуривается, знает, что люблю.

- Может, немного притормозим? – я усмехаюсь и нависаю над ним.

- А встанет? – в лоб насмешливо интересуется Билл. – Не мальчик уже – три раза за день в таком климате.

Я молча ложусь рядом, крепко обнимая свою уже взрослую обнаглевшую Детку. Обожаю наш бесконечный словесный поединок – по-моему, мы никогда не придем к выводу, кто же из нас наглее и остроумнее. Разве что, когда мы с ним состаримся, и у него отвалятся сверкающие виниры так, что он не сможет больше говорить. Но даже в этом случае не исключено, что он покажет мне средний палец.

- Точнее, не три, а четыре, - бормочет он мне в ключицу, ловя языком стекающие туда с волос капли воды. – Три было.

Когда мы наконец соизволяем выйти из дома, Том сидит у бассейна, свесив ноги в прохладную воду, и разговаривает по телефону. Судя по извиняющейся манере беседы - с мамой. Билл бежит вперед меня и сталкивает брата в бассейн, а тот, словно почувствовав, что так случится, хватает его за ногу, так что в бассейне они оказываются вдвоем. Билл визжит, потому что после горячей постели вода кажется невероятно холодной.

- Бля, ну и что ты сделал? – злится Том, выуживая из воды мокрый мобильный. Он собирается подплыть к Биллу явно для того, чтобы дать распоясавшемуся младшему братцу хороший подзатыльник, а тот набирает в рот воды и плюется. Том жмурится и отплескивается.

Щелк-щелк. Я фотографирую интересные кадры. Проявление братской любви – что может быть милей? Вода выливается за бортик, и я захожу с другой стороны, чтобы не попасть под обстрел. Я делаю еще несколько постановочных фотографий.

- Эй, Йост! – кричит Том, отвешивая-таки Биллу подзатыльник, - Мне нужно телефон высушить! Ты скоро там?

- Иди, иди, - отзываюсь я, просматривая снимки, - завтра еще пофотографируем.

Я вздрагиваю, когда слышу, как Билл ныряет в бассейн с бортика, и, решив, что заслужил того, чтобы поплескаться с ним в прохладной воде, кладу фотоаппарат на стол, стягиваю джинсы и ныряю к Биллу.

- Ну так что насчет какого-то там раза? – интересуюсь я.

Я стягиваю с него плавки почти до колен, а он лишь безудержно хохочет и отбивается, расплескивая кругом себя воду:

- Дээвид! Не надо!

- Я укушу тебя за задницу, - рычу я и пытаюсь ухватить его за лодыжку, а он упирается ладонями в бортик бассейна, пытаясь вылезти. – Куда это ты?

Я обхватываю плечи Билла и утягиваю его обратно в воду, кусая мокрый загривок. Он, не в силах больше сопротивляться, разворачивается и замирает, примирительно глядя в глаза, и прижимается ко мне, тыкаясь носом в щеку. Я целую его в мокрые бледные губы. Том, заметивший нас в окно, издает довольно убедительный звук рвотных позывов, и нам приходится отлепиться друг от друга.

Билл фырчит и вылезает из бассейна, стягивая плавки совсем. Я наблюдаю за ним, за тем, как он приглаживает волосы, скольжу взором по давно поплывшей татуировке на шее, по гладко выбритым подмышкам, отражающимся в оконном стекле – господи, зачем он это делает? – но тут внимание отвлекает капля, стекающая с волос. Я слежу за ней взглядом: вот она течет ровно по линии позвоночника, оставляя блестящий на солнце, через секунду высыхающий след, по кошачьему изгибу поясницы, а вот скрывается в ложбинке между ягодиц... Я прикрываю глаза, нервно сглатывая, и тоже вылезаю из воды. Билл уже ушел в дом.

- Билл? – он натягивает на мокрое тело футболку и оборачивается. - Я хочу, чтобы ты знал. Я завещал свои органы медицине, кроме одного, и он достанется тебе.

- Как мило, папочка, - он фыркает, отпивая шампанское прямо из стоящей на столе бутылки.

- Да нет, не он. Сердце, Детка.

- Зачем мне твое измученное кофе, алкоголем и любовью ко мне сердце? – он подходит и обнимает меня, кладя ладони на ягодицы. – Оставь мне лучше свою задницу.

- Хм. Я подумаю, - я заправляю мокрую прядь волос ему за ухо и нежно целую в губы.

А потом он соглашается на единоличную фотосессию на пляже. Только для меня. Щелк-щелк. Обнаженный Билл позирует мне на песке. Надеюсь, эти снимки в «Бильд» не попадут.

---

every me, every you

Название: Every me, every you
Пейринг: йобилли
Рейтинг: PG-15
Жанр: романс
Размер: мини
Саммари: просто флаффный флафф Все хорошо и чудесно в режиме реального времени. А то чо-та некоторых мрачные мысли одолевают
POV Билла

читать

Мне нравятся мужчины, которые курят. Может, поэтому в школе я закурил сам – чтобы на переменах быть поближе к курящим старшеклассникам, которые, слегка щурясь, делают очередную затяжку. От которых пахнет туалетной водой вперемешку с сигаретным дымом. Это, правда, уже не старшеклассники. Это голос с хрипотцой и чуть горьковатый вкус губ. Это он, стоя на балконе с сигаретой, думает о чем-то, может, о работе, всматриваясь вдаль. А я просто так стою рядом – ведь он не разрешает мне курить - и гадаю, что за мысли крутятся у него в голове. У него дома, на этой небольшой съемной квартире, коллекция зажигалок и красивая пепельница. Лишь две кофейные чашки и сводящий меня с ума запах кофе.

Он поворачивается ко мне. У него добрые и усталые глаза. Я благодарен ему за то, что он есть, как бы ни банально это звучало. За его голос в трубке, когда он через океан, за запах, который остается на мне после секса (поэтому я долго не хочу идти в душ), за его глаза. С ним я другой. Такой, каким давно не был. От его прикосновений хочется выгнуться, их хочется чувствовать снова и снова. Он подается вперед, обнимая за талию, и целует меня, легко прикасаясь к губам.

- Хочешь? – предлагает мне сигарету.

- А кто вечно говорит беречь голос? – я щурюсь и дурашливо закусываю губу.

- Ну я, - он тепло усмехается и прижимает меня к себе так, что мой подбородок оказывается у него на плече. – Да ладно тебе.

Он сжимает в ладонях мою задницу в одних только тонких боксерах, и мне становится смешно и немного больно: синяки и кровоподтеки на бедрах за день не прошли, а смешно потому, что не в постели и не в порыве страсти это становится таким нелепым и бесстыдным. Я чувствую себя невероятно храбрым: стою у Дэвида на балконе, в его старой растянутой футболке, в его объятиях. Это так интимно, пусть даже на двадцатом этаже Лос-анджелесской высотки, где нас никто не увидит.

Вчера, когда я приехал, все было совсем по-другому. Так, как бывает у нас обычно последний год: раздраженно, горячо и страстно, с засосами, синяками, следами от укусов, с его расцарапанной спиной, моей красной от шлепков задницей, рычанием «ненавижу тебя, мерзавец» и «заткнись, истеричка, ничего не было» и всем остальным. Когда мы видим друг друга в самом лучшем случае раз в месяц, по-другому не получается. Мы безумно друг друга ревнуем, да и гребаный спермотоксикоз берет свое, зато у нас каждый, как последний: ведь неизвестно, когда мы встретимся в следующий раз.

Утолив желание, мы переходим в следующую стадию: всеобъемлющая нежность и любовь. Честно говоря, мы редко до нее доходим, потому что наши встречи обычно ограничиваются ночью и половиной дня или просто ночью, или, в лучшем случае, получается полтора дня. И за это время мы успеваем только без конца трахаться, как кролики. Но сейчас я, быстро закончив все дела, приехал к Дэвиду на целую неделю, и, проведя всю первую ночь и большую часть дня в постели, мы плавно перетекли в подобие молодоженов.

- Мне надо еще немного поработать, а то пока мы с тобой тут кувыркались, мне уже пришел миллион сообщений, - шепчет Дэвид мне на ухо и, уткнувшись носом в волосы, целует висок.

- Работа от тебя никуда не денется, - демонстративно дую губы и пытаюсь увернуться. – А вот я уеду.

Он по-доброму улыбается и пытается поцеловать меня, но, потерпев поражение, дергает пальцем за капризно выпяченную нижнюю губу.

- Думаешь, я просто так тут сижу? Меня анально покарают свыше, если я не допишу статью хотя бы к завтрашнему дню.

- Нет, - я крепко цепляюсь за его плечи, а он болезненно морщится, цокая языком: царапины…

- Билл, - Дэвид подхватывает меня на руки и усаживает на перила балкона. Я крепко обхватываю его бедра ногами и обнимаю за шею, не намереваясь никуда пускать. – Билл, пожалуйста.

Я наклоняюсь вниз, а он, испугавшись, обхватывает меня за талию.

- Я тебе доверяю, - я не боюсь высоты и с хохотом отпускаю его шею, резко свешиваясь вниз головой с балкона. Его футболка на мне задирается на голову, оголяя тело. Йост вздрагивает и подхватывает меня под спину, притягивая к себе.

- Ты что творишь, а? – нервно выдыхает он, прижимая меня к своей груди. Я одергиваю футболку. Он тоже не боится высоты. Так приятно знать, что он боится за меня, хотя кто бы не трясся за столь прибыльный проект? У нас подписан контракт до 2012 года включительно, еще бы он попробовал отпустить. Он проводит холодной ладонью по моей спине, и что-то мне подсказывает, что я снова его хочу: когда мне начинает казаться, что он спит со мной за деньги, так и тянет это проверить, причем желательно во всех позах.

- Дэвид, - сладко протягиваю я, выгибая спину, – мне холодно.

Он усмехается и, подхватив меня под задницу, несет обратно в комнату, чтобы повалить на постель. Я растягиваюсь на скомканной простыне:

- Дэвид…

Он не реагирует на мои призывные постанывания и садится за стол, открывая ноутбук. Все, за работой он герр продуцент Йост и никак иначе. Я встаю с постели и решительно кладу руки ему на плечи, начиная легонько массировать.

- Билл, не отвлекай меня.

Так не пойдет. Но я умею нечестно играть и по его правилам: я усаживаюсь на стол рядом с ним, схватив с тумбочки пилку для ногтей, и закидываю ногу на ногу так, чтобы боковым зрением он видел почти обнаженное бедро. А потом начинаю подпиливать сломанные сегодня об стенку душа ногти. Несмотря на то, что герру Йосту уже давно не восемнадцать лет, его терпения смотреть на соблазнительный изгиб бледного бедра надолго не хватает, и вот я уже снова оказываюсь в его постели, а пилка отлетает куда-то в дальний угол. Туда же летит и футболка…

После секса у него всегда такое довольное выражение лица, что он становится ужасно похож на объевшегося сметаны кота. Когда я просыпаюсь, он уже заканчивает статью, и на мои требования немедленно вернуться в кровать реагирует своей любимой фразой «Подожди секунду». Мне приходится подождать не секунду и не две, прежде чем он снова ложится рядом, щекоча бок, чтобы я подвинулся. Я хохочу и сворачиваюсь в клубочек, а он улыбается, крепко обнимая.

- Ты меня любишь? – умиротворенно шепчу я куда-то в шею, когда сижу у него на коленях на балконе, а он, облокотившись о спинку своего любимого кресла, выдыхает сигаретный дым в прохладный ночной воздух.

- Безумно, - заверяет он, и я счастливо вздыхаю, снова впадая в приятную дрему.

***

Иногда я жалею, что не являюсь одной из тех певичек, что он сейчас продюсирует. Или о том, что не остался навсегда семнадцатилетним, потому что Дэвид тогда всегда был рядом. Но, черт возьми, я же Билл Каулитц, я яркая и сильная личность, и он полюбил и любит меня таким. Поэтому я сдержу свою тоску по крайней мере на ближайшие девять часов: Том заберет меня, и я выговорюсь, а потом приеду домой и как всегда выплачусь ему в трубку о том, что больше не могу жить порознь. А он где-то у себя в Лос-Анджелесе устало и по-доброму улыбнется и скажет:

- Засыпай.

Я натяжно и драматично тихонько взвою, и он скажет:

- Я не буду класть трубку.

Я закушу уголок подушки, всхлипывая и шумно вздыхая, и он скажет:

- Завтра премьера клипа. Обещай мне выглядеть хорошо.

---

просто сравнить

первые минипуты и вторые

сравнить

---

Название: Далеко пойдешь, Детка
Пейринг: йобилли
Рейтинг: PG-13
Жанр: общий, сонгфик и, наверна, такой модный на чорном пси
Размер: мини
Саммари: ДРАКО СТРАДАЕТ Все как обычно – фигня ни о чем. Йост модели 2008 года любит Билла своей странной йостовской любовью, Билл любит Йоста совершенно обычно, и тот просто молча об этом знает. Nuff said.
POV Йоста

для бесстрашных

Now dance, fucker, dance
Man, I never had a chance
And no one even knew
It was really only you

Я встаю за кулисами и прячу фотоаппарат в сумку: никаких удачных снимков при таком оре и визге не получится, а если и получится, то будет стоить мне слуха. Билл выходит на сцену с противоположной мне стороны последним, когда остальные ребята уже заняли свои места, и толпа истеричных девчонок начинает биться в предоргазменных судорогах. Почему они его так любят? Да потому что в интервью он нагло врет, что ищет себе в девушки одну из них. Он делает это так профессионально, что я невольно горжусь: этим остро отточенным мною язычком уже можно полосовать шеи. Сложно научить искусству лгать, но мне, кажется, это удалось на славу.

Однако он и сам всегда был не промах. Как ловко он переводил стрелки на других, когда был гадким утенком, как сладко пел песни менеджменту о том, что чудовищно не выспался, когда всю ночь перед этим провел в клубе, как искусно обводил вокруг изящного пальчика даже меня, если надо улизнуть с работы по личным делам… Я заворожен им, его умением очаровать и подчинить себе всех и каждого в отдельности, его работоспособностью, его не по годам профессиональной ложью. Он ведет вперед, к свету, все это танцующее и беснующееся у его ног стадо. Они бегут от себя самих, от своих жизней, поклоняясь искрам в его глазах. А он отлично делает свою работу. Он далеко пойдет.

«А теперь танцуй» - мысленно приказываю я, и Билл действительно начинает танцевать, а я повторяю слова песни, которую он никогда не писал, но в авторстве последним стоит его имя. Все те песни, которые он пишет сам и показывает мне, слишком личные, а нам нужна абстрактность. Я не говорю, что его песни плохи, наоборот, в них все так четко и ясно, что впечатления от прочитанного словно удар между глаз. Но нам нужно не это, и он понимает, тяжело вздыхая и распихивая свои листочки по карманам легкого изящного пальто, и соглашается посмотреть мои наброски, которые подходят больше. Я с удовольствием наблюдаю, как он поджимает бледные губы, как раздуваются тонкие ноздри, как глаза, затененные длинными ресницами, бегают по строчкам. А потом он переводит взгляд на меня и говорит:

- Хорошо.

Он говорит:

- Если бы это был не ты, я бы тебе врезал.

- Почему? – спрашиваю я.

- Потому что я тебя люблю, - серьезно отвечает он и откидывается на спинку стула, запрокидывая голову. Его любимая кепка летит на пол.

Я говорю:

- Подними.

Я говорю:

- Я только что убрался.

А он тихо смеется, глядя в потолок. Его глаза светятся. Я легко его вычислил, а он даже не замечает: эта песня, которую он сейчас показал мне, обо мне. Люди находят друг друга... Может, когда-нибудь эта песня попадет на первые строчки хит-парадов, но не сейчас. Или, во всяком случае, с немного другими словами.

Я перевожу взгляд на сцену: Билл устал, он сбивается с ритма, а охрипшая толпа уже не так громко вопит. Танцуй, засранец, танцуй, не смей останавливаться.

А что я? Да у меня никогда не было шанса. Сегодня я, как обычно, запрещу ему выходить из номера, а он, как обычно, устроит истерику, за которую мне придется дорого заплатить. Или мы будем жадно целоваться, как в тот раз, за что я заплачу еще дороже. Зачем я его не пускаю? Не знаю. Просто так. Чтобы точно знать, где он находится, может быть. Или чтобы он точно знал, что если не может получить того, что хочет - это все из-за меня.

Не успеваю оглянуться, как мы уже идем к выходу.

- Меня этот ор с ума сводит, - жалуется Георг, пробивая себе локтями дорогу.

- А для меня это уже как жужжание мух, - взбудоражено восклицает Билл, который идет передо мной, наступая брату на пятки.

- Поедем в клуб? – спрашивает Густав.

- Какой клуб? Сейчас мы с Томом поедем в отель и, как примерные мальчики, ляжем спать, - с совершенно честными глазами говорит Билл, поворачиваясь ко мне.

- Мудрое алиби, повелитель мух, - я усмехаюсь, а он лишь подмигивает, невзначай прижимаясь к моему плечу, и спешит за братом, незаметно быстро ускользая.

Когда он уходит, нечего сказать. Хорошее качество. Ты далеко пойдешь, Детка.

---

Ах эти взбляды

---

глупость vol3

Название: The girl is mine
Автор: Nancy boy
Пейринг: йобилли, каулитцест
Рейтинг: PG-13
Жанр: сонгфик, романс
Размер: мини
Саммари: Paul McCartney & Michael Jackson - The Girl Is Mine
POV Билла

Честное слово, они просто психи, оба. Сидят по обе стороны от меня и бросают друг на друга гневные взгляды. Дэвид приобнимает меня за талию, Том, злобно зыркнув из-под козырька своей бессменной «домашней» кепки, нарочито громко зевает и кладет голову мне на плечо. Разумеется, невинно, по-братски.

Он не умеет скрывать свои чувства: после того, как пускал слюни на моем плече, поглаживая молнию моего сапога на той самой «Комете», Том совершенно перестал держать себя в рамках братских отношений, особенно когда мы наедине. Хотя, когда я тонко намекаю на то, что пора бы перестать - мы все-таки очень близкие родственники, он ненадолго отстает, но все равно продолжает бросать голодные взгляды на мое ненароком оголившееся плечо. Я совру, если скажу, что мне не льстит его внимание. Ну действительно, когда в туре хочется трахаться до того, что скулы сводит, а времени искать где-то кого-то абсолютно нет, уже без разницы – брат или не брат, тем более, что Том очень даже ничего. Однако мы никогда не переходили грань дозволенного, все время балансируя на краю пропасти: то напиваясь до бесчувствия и хватая друг друга за руки, жарко признаваясь в любви, то ложась в одну постель и согреваясь друг о друга ночью, что мило в десять лет, но никак не в двадцать. Услышав то, что я сейчас хочу сказать, он засмеял бы меня, но я люблю его. Очень. У нас с ним не принято открыто выражать свои чувства, все как-то полунамеками, чисто по-мужски, как ему кажется. Мы очень близки, хоть он этого и не говорит. Вся проблема заключается лишь в том, что братик почему-то решил, что мы без пяти минут женаты.

Я кошусь на Дэвида, а он молча поддевает носом прядь моих волос и незаметно для ребят целует ухо, делая вид, будто шепчет мне что-то.

Я люблю Дэвида. То есть, он мне нравится как человек: такой взрослый, серьезный, с ним всегда есть о чем поговорить по работе и можно просто покурить на балконе под бокальчик мартини. Но в то же время он веселый и приятный, с ним не чувствуешь себя скованно и не пытаешься держать дистанцию, как с остальными менеджерами. К нему можно просто взять и зайти с утра, прихватив, правда, для уверенности Георга, и заявить с порога: «Йост, мы хотим отпуск». А еще он не относится ко мне снисходительно, как остальные, наоборот, мне кажется, он любит меня больше всех, хотя этого и не говорит. Но на мой взгляд, огромные безымянные букеты роз, на которые шипит и демонстративно чихает Том, те самые, что исправно приходят мне каждый понедельник всегда в одно и то же время, где бы я не находился, красноречивее любых признаний.

Я широко зеваю и высвобождаюсь из объятий обоих.

- Пойду посплю, мне надоел этот фильм, - Дэвид и Том провожают меня взглядами. Даже спиной я чувствую, как они с неприязнью глянули друг на друга и отсели подальше: им больше нет смысла сидеть близко.

На самом деле все не так плохо, как кажется: они держат дистанцию, совершенно обычное дело для продюсера и его подопечного, ничего более. Особенно легко им ее держать, когда Дэвида нет с нами, а его нет почти никогда. А вот когда он приезжает… Тома просто перекашивает от злобы и ревности, когда я радуюсь этому, хотя он и думает, наверное, что я не замечаю. Но, боже мой, для меня это просто сказка, праздник, неописуемые ощущения! Когда утром я просыпаюсь и снова, опять знаю, что сейчас смогу придти к Дэвиду в номер, где пахнет свежим кофе и сигаретным дымом, где он сидит помятый после сна, но как всегда приветливый. И все сладко сжимается внутри, когда я захожу на его балкон, он курит и читает новости на своем ноутбуке, а я знаю, что могу совершенно безнаказанно сесть к нему на колени – он лишь тепло улыбнется и накинет мне на плечи свою рубашку, поцеловав в висок…

Не могу сказать точно, когда я влюбился в него. Может, это случилось когда он впервые взял меня за руку, а я так сильно покраснел, что хотелось сквозь землю провалиться. А может, когда четырнадцатилетний до нитки промокший я одним дождливым вечером шел домой из школы, а передо мной затормозил красивый автомобиль. Дверь открылась, и улыбчивый усталый мужчина, сидевший за рулем, поинтересовался:

- Билл Каулитц? Я герр Йост, твой менеджер.

- Я о вас слышал, - шмыгнул носом я. – Герр Хоффман говорил мне вчера, что вы приедете, но я не думал, что мы встретимся так…

- Садись, я довезу тебя до дома. Ты весь замерз, наверное, - заботливо отметил тогда герр Йост, - Можешь звать меня просто Дэвид.

И тогда у меня душа ушла в пятки с намерением никогда больше оттуда не вылезать. Тем вечером Том лишь презрительно фыркнул, когда я поделился своими ощущениями: то ли ревновал, то ли впервые не понял меня.

Когда я встаю ночью, чтобы попить, на кухне горит свет и слышны приглушенные голоса. Подойдя ближе, я понимаю, что это Дэвид и Том выясняют отношения.

- Черт возьми, Йост, - братик так ударяет кулаком по столу, что сахарница жалобно звякает, - не будем же мы драться из-за него! Ты мне внятно объясни, зачем тебе сдался мой младший брат?

- Мне казалось, я уже говорил тебе, - спокойно отвечает Дэвид, судя по звукам, стуча пальцами по клавиатуре. – Кроме того, ты конченый псих, если думаешь, что сможешь подцепить собственного брата.

Моя любимая сцена: нахальство и задиристость Тома против спокойствия и рассудительности Дэвида. Оба специалисты в своем деле, и неизвестно, кто выиграет в очередном словесном поединке.

- Да, да, да, я все уже слышал… - тянет Том и ухмыляется. – Но я – единственный человек, которому он искренне говорит «Люблю» уже много лет.

- Ты не видишь разницы между «люблю, братик» и «люблю тебя». К тому же, полюбив однажды, он больше не сможет разлюбить, сам говорил.

- Он такое говорил?

- Да, говорил. Так что продолжай жить в своем придуманном волшебном мире. Однажды ты проснешься и поймешь, что он навсегда стал моим.

- Йост, - я, чувствуя, что челюсть отвисла, и ее вряд ли можно поставить на место, тихонько заглядываю в кухню как раз в тот момент, когда Том снова грохает ладонью по столу уже перед Дэвидом. – Билл мой. Оставь его в покое и езжай в свою сраную Америку, не трать время зря.

Дэвид фыркает, закрывая ноутбук, и, не сказав ни слова, встает, явно собираясь уйти. А я пячусь обратно к лестнице в спальню, тихо переступая босыми ногами по холодному полу, забывая, зачем шел на кухню.

---

малыш билли

смутившийся за брата том доставляет

пысы: я снова вижу весь рельеф
пыпысы: детка трусов вообще не признает

---

жжжсь-бам-пррр (с)

---

глупость vol2

Название: Психотипы
Автор: Nancy boy
Пейринг: йобилли
Рейтинг: PG-13
Жанр: муть. романс, наверное
Размер: мини

POV Йоста

I'll be your father, I'll be your mother,

I'll be your lover, I'll be yours

Yours...

Мы абсолютно разные. Характер, внешность, разум, темперамент. Возраст… Я смирился с тем, что пропасть между нами никогда не станет меньше. Я – флегматик. У меня всегда все под контролем. Мне не из-за чего беспокоиться. Я в меру спокоен, в меру остроумен, в меру жизнерадостен. Иногда я впадаю в меланхолию, но это бывает настолько редко, что даже внимания на это не обращаю. А он – жгучая смесь несовместимых темпераментов. Он ранимый, часто переживает о чем-то несущественном; он лидер, страстный в любимом деле, бурно реагирует на происходящее вокруг, перфекционист; он живой и подвижный, общительный, будто маленький ребенок. Не знаю, как это все в нем уживается, но Господи, похоже, он делает меня таким же. Совершенно не узнаю себя – с ним мое настроение меняется так же, как у него – по сто раз за день. То я страшно зол, то готов начать сюсюкать, то я устал, то полон сил и так далее… Крайне сложно держать себя в привычных рамках, когда Билл, заметив, что я смотрю, нагло стреляет глазками в симпатичного гримера, а потом подходит близко, встает между ног, поворачиваясь спиной, и просит пристегнуть ему подтяжки сзади, вальяжно растягивая слова, словно жвачку.

Повернувшись ко мне лицом, он широко улыбается, по-особенному, а его пока еще не накрашенные раскосые глаза смеются.

- Спасибо, Дэвид, - он протягивает мое имя. Он редко, почти никогда не говорит «Дэвид» нормально. Однажды пытался, но это вызвало у него такой приступ смеха, что вспоминать страшно.

Он снова отворачивается, косясь на меня через плечо, и демонстративно проверяет, хорошо ли все пристегнуто. Я потягиваю его за подтяжки, и он садится ко мне на колени.

- Все крепко, - заверяю я. – Кроме тебя.

- Кроме меня, - эхом повторяет он и поднимается на ноги. – Дээвид, - тянет он, забавно морща нос.

Я люблю, когда он ведет себя по-детски. Пусть побудет ребенком сейчас, чем когда ему стукнет сорок. Я знаю, каково это – когда тебя практически с горшка поднимают и ведут в яркий мир шоу-бизнеса. И лучше бы надурачиться в процессе, потому что потом будет только хуже. Мне этого никто не объяснял.

Он произносит мое имя не по-дурацки только в постели.

Психотип – сангвиник.

После концерта Билл более возбужден, чем обычно. Он носится по гримерке и бурно радуется удачному выступлению, попутно переодеваясь во что-нибудь приличное, в чем можно поехать в отель так, чтобы в обморок от столь сногсшибательной красоты грохнулись не все сразу. Признаю, Билл-после-концерта действительно хорош. Чем-то напоминает Билла-после-секса: растрепанные волосы, раскрасневшиеся щеки, безумные глаза.

Я замечаю, как Том наблюдает за братом: несколько снисходительно, но с усталой любовью, какая бывает у старых супругов, разглядывает его из-под влажных масляных век. Билл ловит взгляд близнеца и лучезарно улыбается – все в комнате начинают чувствовать себя лишними, настолько это бесстыдно интимно.

Я переодеваюсь в сухую футболку, беру Билла за локоть, подтягивая к себе, и тихо говорю:

- Я вернусь часа через три.

- Через три? – возмущенно-капризно выдыхает Билл, и от его радости не остается ни следа. – Почему так долго?

- Работа такая, - я усмехаюсь, быстро целую его в висок и выхожу из гримерки, слыша, как об закрытую дверь глухо разбивается что-то дорогое.

Психотип – холерик.

Когда я возвращаюсь в номер, Билл еще не спит. Он сидит на подоконнике и, несмотря на мой запрет, курит.

- Пожарная сигнализация опять сработает, - говорю я, запирая дверь на замок.

Он меланхолично поводит плечом, позволяя шелковой ткани своего любимого халата оголить его, и выдыхает дым в прохладный воздух. Его мокрые волосы блестят в тусклом свете лампы у постели. Когда я раздеваюсь и ложусь, он наблюдает за моим отражением в темном оконном стекле.

- Спать не хочешь? – интересуюсь я. Мне лампа прямо в глаза светит. – Завтра рано вставать.

Он медленно поднимается с подоконника, медленно скидывает с себя халат – так, чтобы я увидел, как шелк скользит по коже – и грациозно, насколько возможно, ложится в постель и прикрывает ресницы.

Психотип – меланхолик.

Я усмехаюсь и щекочу его, чтобы он перестал изображать бесчувственное полено, а он приоткрывает глаз и хитро смотрит на меня, улыбаясь.

- Дээвид, - тянет он.

Психотип – сангвиник…

---

глупость

Название: И стена сломалась
Пейринг: йобилли
Рейтинг: PG-15
Жанр: сопли, сопли. сначала грустные сопли, потом романтишные сопли
Размер: мини


Телефон издал совершенно отвратительную механическую трель, вырывая Дэвида из дремы. Аккуратно убрав изо рта черные лохмы устроившегося у него на груди и мирно сопящего Билла, Дэвид со вздохом взял трубку.

- Йост слушает.

Иногда ему казалось, что всю его жизнь после тридцати лет составляла цепь нудных, но экстренных (в рабочих масштабах) событий: зал не готов к концерту, Густав простудился, операторы застряли в аэропорту и никак не успеют на выступление… И тогда Дэвид, неважно, случалось очередное «увлекательное происшествие» днем или ночью, выезжал в зал, лично поил ударника аспирином и брал в руки камеру. Все было бы еще хуже (а может и лучше, Йост не знал наверняка), если бы в его жизнь не ворвалась пятнадцатилетняя, темноволосая и нескладная Лолита по имени Билл.

Выслушав истерику, Дэвид спокойно ответил:

- Хорошо, сейчас посмотрим, что можно сделать. – Он уже собирался встать, но тут Билл особенно сладко вздохнул, приоткрывая припухшие губы, разрушая все планы Йоста в один миг. Дэвид лишь тихо шепнул в трубку: - Я приеду утром. Завтра, сказал. Ничего без меня не делайте, лучше идите по домам.

И, отложив телефон на тумбочку, обнял Билла покрепче, так, что тот припал губами к его груди. Мальчишка сонно улыбнулся и поднял голову.

- Что там?

- Огромные крысы бегают по залу и грызут проводку.

- Какая гадость, - с неким странным восхищением выдохнул Билл. – А почему ты не поехал?

- Спи, Детка. – Дэвид усмехнулся, откидываясь на подушку, а Билл, шумно и недовольно сопя, уткнулся ему в шею.

Йост уже почти задремал, когда Билл вновь поднял голову:

- Ты меня любишь?

Дэвид промолчал и продолжил попытки заснуть. Иногда он задумывался об этом: когда отрастивший волосы подлиней Каулитц начал делать ему недвусмысленные намеки, невзначай прикасаться, вилять бедрами и все остальное, Йост сдался слишком быстро. Он не знал, что его так привлекло в хрупком, почти прозрачном мальчишке: то ли это было проявление отцовских чувств – остальные его подопечные, даже родной брат Билла, шпыняли его, как умели, оно понятно – маленькие мальчишки, то ли нечто другое, в чем Йост не мог себе признаться. Когда Билл бился под ним в предоргазменных судорогах, больно упираясь куда-нибудь в грудь острым локтем, Дэвид чувствовал себя гребаным Гумбертом. Не то, чтобы его привлекали юные мальчики, да и мальчики вообще его, собственно, не привлекали, но почему-то при виде болезненно худых ног Билла, которому со дня на день стукнет всего лишь шестнадцать, его выпирающих бедренных косточек и ярко-карих глаз, Дэвид иногда полностью терял контроль над собой - последнее, чем он мог гордиться.

Билл немного повздыхал, пытаясь привлечь внимание, и перелез через Йоста, усаживаясь на край постели.

- Переляг. Мне с тобой жарко.

Дэвид безмолвно приоткрыл глаза и подвинулся влево, наблюдая, как Билл потягивается, чуть ли не с гордостью откидывая едва отросшие до плеч волосы за спину.

Он окинул его взором, отмечая, что бедро нарочито небрежно прикрыто одеялом, и стряхнул с себя наваждение. С того вечера, как Билл в первый и последний раз спросил у него о любви, прошло почти пять лет. И, скользнув взглядом вверх от прикрытого краем одеяла бедра по расписанному татуировкой телу, по поблескивающему в тусклом свете колечку в соске, по родинке под губой, Дэвид был готов поклясться, что ничего не изменилось. Билл облизнул губы и, жеманно простонав, потягиваясь в последний раз, лег рядом, спиной к Йосту.

Нет, вздохнул про себя Дэвид, изменилось все. Двадцатилетний Билл очень сильно отличался от своей пятнадцатилетней версии. Изменилось и отношение Йоста к нему: если раньше он позволял мальчишке бегать за собой, трогательно целовать перед сном и все остальное, то теперь, стоило Биллу щелкнуть холеными наманикюренными пальчиками, как Йост был готов упасть к его ногам и целовать их – несомненно, они были созданы именно для этого. И Дэвид никак не мог вспомнить, где же была граница между теми отношениями и этими. Нет, Билл не стал относиться к нему хуже, вовсе нет. Он все так же целовал Йоста в щеку, все так же невыразимо нежно терся носом о нос при встрече, и Дэвид все так же каждую ночь исправно кончал, путаясь пальцами в темных прядях. Ну как - каждую. Каждую, что они были вместе – работа последние года три отнимала слишком много сил. И вот теперь, когда Дэвид, услышав в одном из долгих телефонных разговоров, что Билл захандрил, примчался к нему на всех парах на последние две недели тура, они снова были практически постоянно по отдельности днем, но вместе ночью. Йост приезжал к нему почти инкогнито – знал о его приездах лишь Том, однажды ночью заставший Про под дверью номера Билла. Собственно, об их долгих отношениях один Том и знал - с братом Билл никогда не умел держать язык за зубами…

Иногда Дэвид думал, что тонкая грань была пройдена, когда однажды Билл начал спать, повернувшись к нему спиной. Именно тогда, потеряв привычное ночное тепло под боком, Йост начал сам обнимать его, часто во сне. Так, иногда, не ценив любовь, человек упускает ее, а потом становится уже поздно. Это – объятия - случилось и сейчас: Дэвид обнял Билла, крепко-крепко, и неожиданно для себя начал беспорядочно целовать его плечо, спину, шею, пытаясь восполнить нехватку близости. Билл не подпускал его к себе с тех пор, как он приехал. Все ограничивалось дежурным, если так можно сказать, минетом, и потом Билл неизменно поворачивался спиной с намерением уснуть. Дэвиду иногда, в особо лиричные моменты, казалось, что сначала он выстроил стену из равнодушия между ними, а потом Билл сломал ее и моментально выстроил новую, собственную.

- Дэвид… - сонно улыбнулся Билл. – Мне вставать рано, прекрати.

Одиннадцать часов утра… Рано. Йост отстранился от него и лег на спину, глядя в потолок. Через некоторое время Билл оглянулся через плечо и посмотрел на него.

- Что-то случилось?

- Нет, Детка, все хорошо. Спи. – Неизменный ответ на неизменный вопрос.

Билл прильнул к Йосту и уткнулся носом в висок, горячо дыша. Дэвиду чудилось, будто он сейчас шепнет: «Приятно проглотить собственную пилюлю, папочка? Приятно, когда ответ на все - снисходительный взгляд и равнодушие?», но Билл молчал. Йост глубоко вздохнул, приобнимая его, поглаживая гибкую талию, не обращая внимания на то, что по виску уже течет капля пота.

Билл отстранился и, привалившись к груди Йоста, посмотрел в глаза. Этого недостаточно, Детка. Это Том понимает тебя без слов. Дэвид молча откинулся на подушку. Они помолчали еще немного, вглядываясь в глаза друг друга и словно пытаясь прочитать что-то такое, чего не будет необходимости произносить вслух. Но этого не случилось. Так что они одновременно вздохнули, облизнули губы и сказали то, что Билл с нежностью думал про себя при каждом прощании, что Дэвид тихо-тихо шептал, прижимая к себе безразличного Билла по ночам.

- Я люблю тебя.

Сказанные одновременно слова смутили и несколько поразили обоих. И стена сломалась.